Соскучился по одноклассникам или со страхом и неприязнью ожидает встречи с ними? В прошлом году мой старший сын столкнулся с буллингом, и наша семья узнала в реальности, что это за явление.

Помню, учебный год только начался, а я уже услышала: “Мам, можно я не пойду сегодня в школу? Там все равно не будет ничего важного”.

Сначала поругивала: совсем обленился! Потом стала расспрашивать: “Неужели в школе так скучно? Если что непонятно по урокам, давай объясним”. Или: “В чем дело?”. Сын вздыхал: “Все нормально”, — сам делал домашние задания, а утром опять с мольбой смотрел на меня.

То, что в школе его откровенно травят, мы с мужем поняли чуть позже. Все чаще в разговорах стал упоминаться один и тот же одноклассник. Рассказывая о его, мягко говоря, проделках, сын, стесняясь, признавался: жестокие выпады чаще всего направлены конкретно против него. “Давай сдачи!” — был домашний совет.

И он давал — в школу меня вызывали через день. “Все время дерется!” — пеняли классный руководитель, школьный инспектор, школьный же психолог. При этом все дружно делали вид, что в классе ничего по-настоящему плохого не происходит, главное — приструнить моего “оболтуса”.

А потом ребёнок сопротивляться устал: обидчик настроил против своей жертвы весь некогда дружный класс, издевательства посыпались от тех ребят, с кем прежде были прекрасные отношения. Знаете, очень непросто поверить в жестокость детей — “это же дети!”. Но пару раз случалось такое, что просто не укладывалось в голове: ну как можно было до такого додуматься? Сын при этом ни на кого не жаловался, факт очередного “происшествия” мы вытягивали из него клещами, видя его подавленным.

Дома мы старались как могли: беседовали, старались радовать, отвлекали, но ребёнок все больше уходил в себя. Вот ты заходишь к нему в комнату, а он сидит на полу, собирает свой любимый лего, а взгляд в никуда. Сын “забил” на учебу, успеваемость не просто упала — рухнула в пропасть.

В конце первой четверти я записала сына на приём к детскому психологу: у него появились головные боли, стал очень беспокойным сон. Консультации психолога, невропатолога, несколько упаковок успокоительного сопровождали нас до мая. Только все наши старания сходили на нет после очередной выходки абьюзера.

Все наши с мужем попытки добиться помощи от школы разбивались о равнодушие: классный руководитель вроде бы и проводила воспитательные беседы, но все чаще стала угрожать отказаться от нашего класса. Инспектор убеждала, что наш сын сам виноват, а родители мальчика разводили руками: пусть сами разбираются.

И “разбираться” периодически как будто бы получалось: заклятые враги вдруг становились лучшими друзьями. В такие периоды у моего ребёнка прямо крылья вырастали! Мне же это больше напоминало стокгольмский синдром. И ни разу не ошиблась в своём неверии…

Почему мы не перевелись в другую школу? Пытались, дважды! Но оба раза, услышав о причине перевода, частные школы отказывали: смена обстановки — лишний стресс для ребёнка, вы сначала разберитесь, а потом приходите.

Добиться реакции школы нам удалось лишь угрозой — не побоюсь этого слова — обратиться с жалобой в Министерство просвещения и написать заявление в полицию. Обидчика перевели в другой корпус на следующий же день! И выдохнул весь класс: доставалось много кому, только все почему-то молчали…

Насколько мы пришли в себя? Говорю “мы”, потому что плохо дома было всем. Сын, спасибо пластичности детской психики, отошел быстрее, но неуверенность в себе все ещё есть. А вот меня ситуация раскатала катком, оставив чувство вины: а все ли было сделано правильно? Кто виноват?

На последний вопрос ответ могут дать психологи.

- На мой взгляд, главная проблема буллинга состоит в недостаточной компетенции тех, кто должен отвечать за его отсутствие. Когда росло наше поколение, при всей занятости родителей дети не чувствовали себя брошенными. И это в первую очередь заслуга учителей. Они обращали внимание на все: в каком ребёнок настроении, как он выглядит, почему успеваемость пошла вниз. Сейчас же воспитание в школах чаще заключается в проведении запланированных масштабных мероприятий, ежедневной же работы явно недостаточно. Классные руководители должны владеть атмосферой в классе, и в этом им должны помогать школьные психологи — вовлекаться по заявке педагогов. По своему опыту наблюдения скажу: ребёнок в статусе изгоя уже долгое время, а классный педагог и школьный психолог понятия не имеют, что творится в классе, — считает детский психолог более чем с 30-летним стажем Татьяна БЕЛАЯ.

Исходя опять-таки из опыта, Татьяна Анатольевна утверждает: порой отмашку на травлю дает… учитель. Частые замечания, затрагивающие личность ребёнка и сделанные при всем классе, дети, особенно в начальных классах, воспринимают как сигнал: “Он плохой, и раз учитель может его обижать, почему я не могу?”.

- Что должен предпринять учитель, если факт буллинга уже налицо? Разумнее всего со стороны педагога создать доверительную атмосферу в классе и… разрешить ябедничать! Нет ничего зазорного в том, чтобы рассказать учителю, кто кого в классе обижает. Но тут обязательное условие: учитель может дать оценку самой ситуации, что “буллинг — это плохо”, но не демонизировать абьюзера и его поддерживающих, — говорит психолог.

Очень важна и роль родителей, в первую очередь от них требуется безусловная поддержка: не скупитесь на добрые слова! И не стесняйтесь заступаться за своего ребёнка.

- Смело вмешивайтесь и сначала пытайтесь решить вопрос на школьном уровне: классный руководитель, завуч, психолог — все должны знать о происходящей травле и быть союзниками в этой ситуации, зачастую она решаема. Если же ситуация все больше обостряется, ребёнок все больше страдает от происходящего — меняйте школу! — советует психолог.

Елена ЛЕВКОВИЧ, фото Владимира ЗАИКИНА, Астана